Новое свидетельство креативности
адыгской музыкальной фольклористики

К началу нового тысячелетия молодая национальная наука накопила ряд убедительных достижений, свидетельствующий о более качественном уровне становления музыкальной фольклористики. Описательный этап разрозненной информации о специфичности народного музыкального творчества и происходящих процессов в сфере художественной культуры этноса сменился комплексным подходом к изучению системы жанров, выявлению архитектоники традиционной песни, закономерностей сольно-группового пения, определению музыкально-поэтической стилистики песни-плача (гъыбзэ). Область национального инструментария и инструментальной музыки также представлена с позиции морфологии и типологического соответствия инструментов разных северокавказских народов, социальных функций инструментальной музыки, мифологических представлений в звучании народных инструментов и соотношения инструментального и вокального начал коллективного сотворчества. Обозначенный круг проблематики самодостаточного и уникального адыгского музыкального фольклора нашел отражение в семи кандидатских и двух докторских диссертациях, выполненных автором данных строк, Т. Блаевой, Ф. Хараевой, А. Гучевой (Нальчик), А. Соколовой, Б. Кагазежевым (Майкоп), Л. Канчавели (Москва), Л. Киваловой (Саратов), а также в многочисленных статьях других музыковедов. На этапе завершения находятся еще две докторские и четыре кандидатские диссертации.

Столь мощный прорыв в исследовательской работе по адыгскому музыкальному фольклору, в первую очередь, объясняется содержательной стороной самой этнической культуры, где на протяжении тысячелетий сложились модели мифопоэтического представления картины мира, сформировалась парадигма музыкального мышления народа, а уникальная система жанров музыки устной традиции во многом до сих пор остается продуктивной.

Заметный стимул к исследованию песенной и инструментальной культуры адыгов дает документированный нотный материал. Особую научную и художественную ценность представляет многотомная антология «Народные песни и инструментальные наигрыши адыгов», четыре тома которой выпущены издательством «Советский композитор» в период с 1980 по 1990 годы, а еще два тома ждут своей очереди издания. Беспрецедентность данного научного проекта заключается в том, что антология явилась первым опытом нового подхода к транскрипции фольклорного материала в отечественной музыкальной фольклористике. Этот фундаментальный труд явился результатом коллективной работы ученых Кабардино-Балкарского научно-исследовательского института – известных фольклористов 3. Налоева, 3. Кардангушева, А. Гутова, филологов-лингвистов Н. Иванокова и А. Гукемуха. Расшифровки звукозаписей, охватившие весь корпус жанров адыгского музыкального творчества, выполнил певец и фольклорист В. Барагунов, использовавший современный научный метод аналитической нотации. Сверку нотных транскрипций осуществил московский фольклорист А. Кабанов. Вся эта крупномасштабная работа была проведена под руководством выдающегося этномузыколога XX века Е. Гиппиуса. После выхода первого тома антологии «Песни и наигрыши, приуроченные к определенным обстоятельствам» пресса писала, что «немного сыщется изданий, содержательность и значение которых станет вро­вень с ним. Ценность его с годами лишь возрастет, значение непреходяще, а сама история этого труда есть история становления национальной науки об устном народном творчестве, история культуры» (С. Алиева).

Конец 2005 года был ознаменован новым достижением фольклористов Кабардино-Балкарии. Издательский центр «Эль-Фа» выпустил сборник «Народная инструментальная музыка адыгов (черкесов)», подготовленный Институтом гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН. Подготовка данного издания началась еще в 1971 году, задолго до появления вышеназванной антологии народных песен. В. Барагунову и композитору Дж. Хаупа было поручено приступить к нотированию богатейшего фонда народной инструментальной музыки республиканского радио и научно-исследовательского института. Титаническую работу по отбору записей и жанровой систематизации обрядовых и танцевальных наигрышей осуществил замечательный исполнитель народных песен, авторитетный специалист по адыгскому народному творчеству 3. Кардангушев, непосредственно принимавший участие в полевых записях фольклорных образцов в Кабардино-Балкарии, Адыгеи, Карачаево-Черкесии, Северной Осетии, Краснодарском и Ставропольском краях. Благодаря неутомимой деятельности и заботе о сохранении раритетного народно-художественного наследия 3. Кардангушева, лишь спустя тридцать лет, данный коллективный труд получил возможность своего логического завершения. Составителями сборника явились 3. Кардангушев и А. Гучева.

Одним из несомненных достоинств нового фольклорного издания является, что оно охватывает практически все ареальные традиции этнической инструментальной культуры. Наряду с записями, осуществленными на различных территориях России, где компактно проживают адыги, в сборник включены и современные образцы, бытующие у наших соотечественников в Сирийской Арабской Республике и Турецкой Республике. Данный материал также интересен с позиции сохранения устойчивых архетипических особенностей древнейшего музыкального пласта и влияния на него инородной культуры.

Составители также сочли возможным привести часть музыкального материала из первого нотного сборника с приложением статьи А. Гребнева «Критический обзор музыкального творчества народа адыге» [Адыгэ орэдхэр. Адыгейские (черкесские) народные песни и мелодии. Сб. первых записей. Сост. и ред. А.Ф. Гребнев. М.-Л., 1941]. Такое решение, на наш взгляд, является целесообразным, так как любому исследователю предоставляется возможность сравнения фольклорной практики начала XX века с современным бытованием, в частности, танцевальных инструментальных мелодий.

Таким образом, новый свод адыгской народной инструментальной музыки охватывает полевой материал, зафиксированный А. Гребневым у западных адыгов в 1937-1941 годах, записи 1949-1971 годов, собранные фольклористами Кабардино-Балкарии, Адыгеи и Карачаево-Черкесии, а также образцы наигрышей, присланных в 1962 году из Сирии и Турции. Все это в совокупности дает целостное представление об исторической преемственности архаичной обрядовой инструментальной музыки и народного инструментария, жанровом своеобразии танцевальных мелодий и локальном их распространении.

Большую научную ценность представляют образцы, записанные от известных представителей народного музыкального творчества, людей, которые олицетворяли живую народно-творческую традицию и являлись носителями этой культуры. Многие из них, родившиеся еще на рубеже XIX и XX веков, в своем исполнительском искусстве демонстрируют межпоколенную трансмиссию музыки устной традиции, характерную стилистику и манеру исполнения. В этой связи следует назвать имена Эльмурзы Шаожева (1898 г.р., шикапшина), Гуаши Теуважуковой (1885 г.р., пшина), Гуатижа Темизока (1877 г.р., камыль), Танахума Ашурова (1894 г.р., шу-шу), Гушака-ры Калажоковой (1899 г.рГ, пшина), Амирхана Хавпачева (1872 г.р., голос), Индриса Нагучева (1900 г.р., шикапшина), Алисага Кушхова (1900 г.р., камыль), Л. Пачеиой-Хаупа (1902 г.р., пшина, голос) и другие.

Художественная сторона издания отмечена и широким подбором по сути уникальных фото­графий, где запечатлены легендарные народные исполнители и редчайшие образцы инструмен­тария, которые можно увидеть лишь в музейных фондах. Самым примечательным среди них является снимок 1935 года, где зафиксированы выдающиеся музыканты из Баксанского района КБР Кильчуко Сижажев (камыль), Асхад Шогенов (шикапшина), Хиаир Кауфов (шикапшина), Мамиша Казиев (пхацич), которые символизируют образ традиционного песнотворца и испол­нителя на народных инструментах (джэгуакIуэ). Благодаря фотографии, мы имеем возможность сохранить в своей памяти личность мастера по изготовлению шикапшины и виртуозного музыканта из Адыгеи Батыжа Махмуда.

Такой документированный материал свидетельствует о структуре устойчивых локальных, ансамблей (например, коллектив Хурума Рамазана из аула Большой Кичмай и Махмуда Нагучева из аула Красно-Александровский Краснодарского края), а групповой портрет участников Первой республиканской олимпиады (1931) зафиксировал характерный инструментарий этого времени в Кабардино-Балкарии. На этих снимках можно увидеть бытовавшие в разное время инструменты различной конструкции: 12-ти, 16-ти, 18-ти клавишные пшина, шикапшины с овальной, грушевидной, круглой и даже вытянутого прямоугольника формами резонирующего корпуса. Фотографии информируют и об индивидуальной приспособляемости инструмента к телу исполнителя (к примеру, гармонист мог играть сидя, стоя, с высоко поднятой рукой и т.д.) и о характерном меховедении.

Достоверность представленного фольклорного материала в сборнике «Народная инструментальная музыка адыгов (черкесов)» подтверждается развернутой паспортизацией, в которой отражаются место и время записи, краткие биографические сведения об информаторе, имена собирателей и место фондов хранения. Научность большинства вариантов инструментальных наигрышей повышается тем фактором, что они были зафиксированы в условиях комплексных экспедиций, организованных научно-исследовательскими институтами Кабардино-Балкарии и Адыгеи. Фиксация музыкального материала в его традиционной форме бытования определялась профессионализмом специалистов, проводивших большую организаторскую работу. Это А. Шортанов, 3. Кардангушев, А. Алибеков, А. Скаляхо, А. Шаков, В. Барагунов, А. Гутов и другие.

Сборник включает 525 образцов адыгской музыки устной традиции различных жанров, записанные в 46 населенных пунктах северокавказского региона (из-за отсутствия сведений об исполнителях здесь не учтены напевы зарубежной диаспоры и мелодии из сборника А. Гребнева). Музыкальные примеры даются в исполнении различного инструментария: аэрофоны (камыль, шу-шу, зурна), хордофоиы (апапшина, шикапшина), идиофоны (пхацич, хлопки в ладоши), мембранофоны (доол), а также кавказская пневматическая клавишная гармоника (пшина). Нередко инструментальные наигрыши сопровождаются мужским хором, которые в основном записаны в Адыгее. Более подробный анализ этих примеров может подтвердить или опровергнуть гипотезу о существовавшей ранее такой формы исполнения. 13 то же время такие записи могут свидетельствовать о возникшей новой парадигме в фольклорной практике. В сборнике представлены и редкие образцы, записанные с голоса, которые следует считать исключением в практике тра­диционного исполнительства.

Составители сборника расположили нотный материал по разделам с примерной систематизацией его жанровой принадлежности, типов и манеры исполнения, отражающей ареалы распространения музыкального инструментария, характерных форм ансамблевого музицирования, а также специфических признаков локусной и индивидуальной стилистики инструментального исполнительства. В первых пяти разделах помещены танцевальные мелодии по принципу прогрессирующего увеличения темповой природы народных танцев. Издание открывается умеренно-медленными уджами, многие из которых имеют архаическое происхождение и, тем самым, подтверждают их реликтовое значение как составной части древнейших обрядовых действий. Это «Уджзэхэш» («Созыв на игрище»), «Мэзгуащ» (удж в честь покровительницы леса), «Шыгъэудж» (Удж коня), в недавние времена служивший непременным атрибутом народно-спортивных конских состязаний и свадебного обряда. В данный раздел включены и разнообразные уджи, вошедшие в круг семейно-бытовых жанров (Удж хешт, Удж пух, Гуащэ удж, Нэхущ удж). Во второй, третий, четвертый и пятый разделы соответственно помещены наигрыши танцев Кафа, Зафак, Зыгатлят, Исламей, Кажих к Тляпачас. Каждый из названных жанров носят определенное территориальное распространение. Так, Кафа и Исламей больше всего бытуют у восточных адыгов (кабардинцев, черкесов, моздокских кабардинцев), а более демократические в хореографическом плане танцы Зафак, Зыгатлят и Кажих – в Адыгее и Шапсугии. Данное обстоятельство может свидетельствовать о социальной стратификации танцевального искусстза адыгов в целом. Среди перечисленных мелодий нередко встречаются и наигрыши не танцевального происхождения, к примеру, Зыгатлят после удаления пули из раны Кожебердуко

Махамата, Загатлят, заставивший муэдзина упасть с минарета, Песня о Нану, Я красивее тебя, Карачаевские всадники (зафаки), Кажих «Подражание зурне», Кафа «Мой красивенький» и др.

Шестой раздел «Обрядовые мелодии» включает инструментальные наигрыши, некоторые из которых можно считать таковыми лишь по определению. Среди традиционных, как Свадебный марш, Песня вывода невесты или Песня привода жениха, приводятся инструментальные варианты обрядовых песенных жанров, не предполагающих исполнения на инструменте внутри самого обряда (например, Вызов дождя, Плач над рекой). Если даже предположить, что в обряде «Чапш» или при лечении человека от оспы существовали приуроченные инструментальные напевы, то приводимые в сборнике наигрыши являются вариантами соответствующих песенных образцов. В последнем разделе «Неприуроченные наигрыши» помещено немало примеров, име­ющих обрядовое назначение (Песня косарей, напевы, сопровождавшие выгон отары, усыпление отары, Старинная колыбельная песня, Мэзгуащ). В то же время здесь приводится большое количество песенных мелодий, жанровая принадлежность которых исключает самостоятельное их инструментальное исполнение. В первую очередь это касается эпических, историко-героических и плачевых напевов (Песня о нарте Бадыноко, Плач об Али, Песнь о восстании крестьян против князей, Песня о Хатхе Кочасе). Подобная транскрипция на инструменте лишает песенный напев его импровизационной основы и музыкально-поэтической семантики содержания, диктуемой вербальным текстом.

Одним из недостатков рецензируемого сборника является фактурная неполнота в записях, исполненных на пшине (91,4 %). Отсутствие басовой линии в этих наигрышах, с одной стороны, не дает возможности реконструировать тип гармоники, тогда как басовая клавиатура могла бы подсказать региональное происхождение заимствованного инструмента (к примеру, вятский или казанский вариант). С другой же стороны, усовершенствованные современные гармоники с развитой системой басов помогают раскрыть импровизационный потенциал музыканта и скрытые возможности преобразования басовой линии инструментальных наигрышей. Следует отметить и то, что большинство расшифровок ограничиваются изложением микроформы наигрыша (одного колена) и выполнены методом композиторской нотации. Эти обстоятельства снижают уровень научного анализа, так как последующие повторения могли бы демонстрировать степень вариативного фактурного изменения, а современная аналитическая нотация способ­ствовала бы раскрытию закономерностей формообразования. В связи с последним замечанием нужно сказать, что принцип графической транскрипции со строгим ранжиром повторяющихся структурных единиц мелодии, предложенный Е. Гиппиусом,,в период работы над данным музыкальным материалом еще не получил широкого распространения и, естественно, авторы нотных расшифровок об этой методике не были информированы.

Вышеуказанные недостатки ни в коей мере не снижают всей ценности сборника «Инструментальная музыка адыгов (черкесов)». Все специалисты, которые были причастны (включая и тех, кто в середине XX’века осуществляли полевые записи) к появлению данного издания руководствовались главной целью в выполняемой им работе — сохранить бесценное наследие инструментальной культуры народа. По этим записям сегодня мы можем представить творческую самобытность каждого исполнителя, ареалы распространения отдельных жанров и репертуарные пристрастия конкретного музыканта, что является актуальным для репрезентации диалектных особенностей народного исполнительства. Поэтому полезным становится любая информация, если даже она не носит традиционной формы коммуникации. В современном мире, где усугубляются процессы культурной ассимиляции и конвергенции, а отдельные элементы этнической культуры приобретают значение артефактов, представленные в сборнике музыкальные записи помогут идентифицировать их национальную принадлежность. В условиях тотальной глобализации и изменения социокультурной динамики данное обстоятельство становится особо принципиальным для получения целостной картины традиционной культуры и закрепления ее в социальной памяти народа.

© Б. Г. Ашхотов, 2006
Северо-Кавказский государственный институт искусств, г. Нальчик
Доклады Адыгской (Черкесской) Международной академии наук. Нальчик, 2006. Т. 8, № 2