РЕЦЕНЗИЯ НА МОНОГРАФИЮ
Б.Х. Бгажноков. Основания гуманистической этнологии.
М.: РУДН, 2003.272 с.

Рецензируемая книга представляет собой интересную попытку соединения конкретных этнографических данных с теоретическими проблемами этнологии. Важнейшим посредником в этой интеграции выступает «сопереживающий человек», который объединяет разнообразные аспекты уклада жизни народов Кавказа. Отсутствие личностного начала обедняет этнографическое исследование, а использование объективно-чувственных аспектов взаимодействия людей «оживляет» конкретный этнологический анализ. Поэтому важнейшую заслугу автора я вижу в том, что ему удалось создать один из вариантов «очеловеченной» этнографии.

Центральный предмет исследования Б.Х. Бгажнокова — «культура эмпатии» как важнейший аспект культуры, во многом определяющий «тенденции этнического развития человечества» (с. 5). Эмпатические отношения (эмпатия — сопереживание, сочувствие, основанное на понимании) повышают уровень толерантности, способствуя понижению конфликтности в обществе.

Один из источников конфликтов автор видит в несбалансированности индивидуалистических устремлений и коллективистских качеств. По его мнению, эгоцентричное «Я» не должно доминировать над «Мы», поскольку это две закономерные части общественных процессов. Исследова­тель отмечает, что процесс индивидуализации зачастую оборачивается катастрофической по своим масштабам дегуманизацией человеческих связей и отношений, в то же время «тяга к этническим корням практически никогда не уничтожается, хотя и колеблется в широких пределах, то снижаясь, то возрастая» (с. 14).

Касаясь феномена этнической напряженности, Б.Х. Бгажноков определяющее значение придает соотношению проектного и наличного этнического бытия. Несоответствие этих двух уровней и порождает этническую напряженность, которая, в свою очередь, ведет к ««социальному беспокойству» на основе стрессовой ситуации. Симптомы «социального беспокойства» — смутные предчувствия, тревога, страх, внушаемость и раздражительность, а также повышенная активность, имеющая невротически-хаотический характер (с. 21).

Ситуация несоответствия уровней, стресса и «социального беспокойства» может возникнуть в результате самых различных событий. Часто она проявляется в процессе модернизации, особенно если результат последней — разрушение, а не трансформация традиционной культуры. Б.Х. Бгажноков отнюдь не сторонник абсолютной консервации традиционных культур, но он считает, что сочувствие, сопереживание должно наложить отпечаток на модернизацию. «Эмпатичность …предлагает готовность помочь людям более организованно и безболезненно пройти путь от тра­диционно-иррациональных к инструментально-рациональным отношениям и избрать вариант модернизации, опирающийся на традиции собственного народа, но не отвергающий с порога новых форм и стандартов жизни» (с. 27). Один из аспектов эмпатических отношений – развитие чувства «интеридентичности, когда в различиях между собой и людьми другой культуры человек видит не отделяющую его от них пропасть, а сложную мозаику принципиального единства и целостности» (с. 35).

Важную роль в регулировании жизнедеятельности людей автор отводит этнической культуре. В процессе рассмотрения этого фундаментального понятия Б.Х. Бгажноков приходит к выводу, что разнообразие культур – естественная норма истории. Он цитирует мнение М.Н. Коэна о том, что мы «обязаны уважать достоинство других в соответствии с их собственными представлениями об этом, с их собственными представлениями о культуре и обществе» (с. 51). В свете таких поло­жений, да и вообще ввиду фактического положения в мире неприемлема в настоящее время идея создания «на планете относительно гомогенной социокультурной среды» (с. 61).

В свое время под влиянием идей европоцентризма были уничтожены «десятки миллионов людей, отказывающихся жить в соответствии с ценностями и нормами просвещенной Европы. Я уже не говорю о культурах и цивилизациях, которые были разрушены целиком. По существу, это прервало естественный ход развития человечества» (с. 61).

Разнообразие культур и народов – это естественное качество исторического процесса, непод­властное субъективным намерениям отдельных групп людей, «это бесценный дар, которым необходимо распорядиться с большим умом и тактом» (с. 63). «Этнос» автор сравнивает с домом, который обеспечивает благополучие живущих в нем: «Этнос создается, существует и развивается для того, чтобы человек не чувствовал себя потерянным и брошенным в этом мире, чтобы в созданном для себя этническом пространстве у него было ощущение радости бытия и полноты жизни» (с. 63).

Таким образом, центральным понятием, в контексте которого получают значение все остальные категории, является «сопереживание с пониманием ценностей других культур». Именно так можно раскрыть содержание понятия «эмпатия» применительно к этнологии. Поэтому автор такое внимание уделяет психологическим потребностям человека в сообщности, укорененности, удовлетворение которых предохраняет от «экзистенциального невроза» и одновременно способ­ствует «пониманию» других культур. Наряду с понятием «эмпатия» важнейшим аспектом гуманистической этнологии, ее стержнем, является теория культурного релятивизма в умеренной форме (образца Боаса-Бенедикт, так как автор отвергает крайности М. Херсковица).

Оценивая общетеоретическую постановку вопроса о гуманистической этнологии, следует отметить оригинальность подхода и последовательность в рассмотрении ряда этнологических про­блем. Недостатком является то, что автор при раскрытии содержания гуманистического подхода использует слишком много понятий. Здесь «этничность» с ее неопределенно-рыхлым значением, «этнос», «этническая идентичность», «этническая культура», «нация» и др. Терминологическое упрощение в описании того, что есть гуманистическая этнология, значительно повысило бы цельность изложения. Достаточно было бы использовать понятия «этническая идентичность», «культура», «этнос» в качестве базовых. В то же время непривычны такие словосочетания, как «релятивистская теория наций» (лучше – культур), расширены границы содержания понятия «этнос». Но эти шероховатости касаются формы изложения, нисколько не снижая общую продуктивность гуманистического подхода в этнологии.

Обозначив общетеоретические ориентиры, Б.Х. Бгажноков переходит к центральной части исследования, состоящего в рассмотрении «культуры эмпатии» и ее проявлений в традициях кавказских народов. Анализу столь многостороннего явления посвящена специальная глава «Культура эмпатии», а также главы «Эмпатия в системе права и система прав на эмпатию», «Традиции об­щения». Конкретным проявлениям эмпатии во многом посвящена вторая часть книги «Гуманистический смысл состояний и обрядов перехода».

Обращаясь к теоретико-историческим аспектам понятия «эмпатия», автор выделяет два на­правления его исследований. Первое – это герменевтика, берущая начало от трудов Ф. Шлейер-махера, получившая последующее развитие в «философии жизни», в первую очередь в трудах В. Дильтея. Второе – гуманистическая психология (Франкл, Роджерс). Б.Х. Бгажноков также отмечает, что классический метод «включенного наблюдения» предполагает эмпатическое мышление – понимание и соответствующее поведение. Кроме этого, автор использует идеи К. Юнга («у человека есть инстинкт сочувствия», с. 68). Интересно, что Б.Х. Бгажноков распространяет (под влиянием К. Юнга) сочувствие на весь многообразный мир культуры, включая элементы неживой природы и материальной культуры. Он видит в антропоморфизации человеком окружающего мира гуманистическую направленность и выражение единства мира в традиционных культурах.

Таким образом, анимизм (аниматизм) у Б.Х. Бгажнокова есть важнейшее качество человека, позволяющее ему установить «эмпатические» отношения с окружающими миром, устранить противостояние с природой, добиться единства мира, столь необходимого в современную эпоху, отличающуюся нестабильностью и бесконечным экологическим кризисом.

Лучшей иллюстрацией этого положения является комплекс обрядов и верований, связанных с пищей у народов Кавказа (глава «Культ пищи и пищевой аниматизм»). Пища занимает особое место в ряду традиционных ценностей, с ней связан культ святости и целая система разнообразных «традиционных способов мышления и поведения» (с. 196), «в традиционном сознании пища предстает не только как объект, пусть даже очень важный, но также и как субъект, чутко и «осмысленно» реагирующий на поведение людей. …она наделяется душой, способностью чувствовать, переживать и оценивать нравственный смысл определенных действий» (с. 197).

Б.Х. Бгажноков называет такое явление, характерное для адыгов и других народов Кавказа, «пищевым аниматизмом». Культ такого рода характеризует деятельность людей как «одухотворяющую», что резко контрастирует с дегуманистической составляющей индустриальных культур по отношению к природе и человеку. Таким образом, пища является универсальной ценностью: «пища сближает людей и приобщает их к божественным космическим силам, становится относитель­но самостоятельным и активным субъектом духовного общения и религиозного сознания» (с. 211).

Своеобразным «ядром», «стержнем» эмпатии в традиционной культуре народов Кавказа является псапэ – чистое, свободное от корысти благодеяние. «Псапэ выполняет роль внутреннего постоянно действующего мотива благородных поступков и достойного образа жизни» (с. 116). Считается, что всякое благодеяние духовно обогащает человека, облагораживает его. При этом Б.Х. Бгажноков подчеркивает бескорыстность этого установления. Буквальное значение слова «псапэ» – «опора (основа) души», что напоминает значение буддистских понятий пин – «моральная заслуга» и карма – воздаяние (с. 117). Но, как отмечает Б.Х. Бгажноков, буддистские понятия подразумевают заслуги за воздержание от «неправильного» поведения, в то время как пафос псапэ «в чистом, свободном от корысти благодеянии», состоящем «в нравственно полноценных действиях», вызывающих у человека «прилив сил и чувство удовлетворения» (с. 117). Если выразить данное явление упрощенно, то индивид получает удовольствие и испытывает радость от бескорыстного благодеяния (сочувствия, переживания) и чувствует себя Человеком.

Значение рецензируемой книги не только в утверждении гуманистического подхода, но и в том, что читатель может соприкоснуться с мудростью Кавказа и мудростью традиции в целом. Заслугу автора я вижу в том, что он показал прямую связь древних традиций с современными теориями и нашел место переживающему человеку в интегративном этнологическом знании.

Этнографическое обозрение, 2006 г., №4
© А.А. Белик
доктор исторических наук,
ведущий научный сотрудник
Института этнологии и антропологии